Жернова истории 3 (СИ) - Страница 89

И, несмотря на все наши усилия, вряд ли обобществленный сектор сумеет в будущем хозяйственном году решить зерновую проблему. Да что «вряд ли»! Не решит, это точно. Даже если даст вдвое больше зерна, чем было в покинутом мною времени. И тогда неизбежно наши руководители кинуться решать проблему методом коллективизации «через колено».

Да… Но если все-таки большой зерновой фонд для маневра удастся собрать? Если не разбазарить то, что с прошлого хорошего урожая уложено в очень хилые пока еще закрома Госрезерва, созданного не в 1929 году, а в начале нынешнего? Может быть, удастся провести эффективные интервенции на хлебном рынке и сбить цену частной торговли? А чтобы принудить зажиточного крестьянина к продаже хлеба, усилить на него налоговый нажим? Надо будет расплачиваться, а значит – продавать хлеб.

Впрочем, в моей истории этот метод тоже испытали. Если в 1926/27 году доля хозяйств, облагавшихся по повышенным ставкам, составила 0,9%, то в 1927/28 году – 5,96%. Но не слишком-то помогло. Пока еще вырастет обобществленный сектор, все, что нас может выручить – рост товарных фондов для встречной продажи сдатчикам хлеба, авансирование крестьян, заключающих договора контрактации, без проволочек, максимальное упрощение кредитования крестьян, особенно предоставление зерновых ссуд под залог будущего урожая.

Ведь почему крестьянин предпочитает занимать зерно у кулака? Потому что Советская власть ему в принципе и готова помочь, но пока все бумажки оформишь, пока в волостной центр туда-сюда несколько раз скатаешься, да привезти это зерно со склада тоже дело не простое… А в страдную пору время дорого! Вот и идут на поклон к соседу-мироеду. Вот и растут у него в амбарах хлебные запасы. В лепешку разобьюсь, но протащу решение, чтобы на следующий год увеличили семенную ссуду за счет Госрезерва, и установили такой порядок ее предоставления, чтобы и выдавали ее, и оформляли прямо на месте, в деревнях. Будут злоупотребления? Так они без того есть. Но хотя бы механизм этот ржавый заработает.

Но где брать дополнительные товарные фонды? Строить новые заводы, готовить новые кадры… Ага, новые заводы захотелось! Вон, сырье за границей покупаем во множестве, а мощности текстильной промышленности все равно недогружены. А если еще и импорт урезать? Расширение внутреннего производства сырья – дело небыстрое, и ресурсов требует немало. Где их взять? Кстати, при недостатке машин, в том числе и сельскохозяйственных орудий, мощности машиностроительных заводов тоже заняты не полностью – не хватает металла. Правда, дефицит металла удалось смягчить за счет расширения программы развития металлургической промышленности при помощи английских кредитов, которых в моей истории не было. И все равно – нехватка чувствуется.

Ничего не поделаешь – будем затягивать пояса, и форсировать развитие промышленности. На подходе проект налоговой реформы, который, в общем, поддержан Сокольниковым. Будем усиливать изъятие прибыли в государственный бюджет, обязательные взносы предприятий в Банк долгосрочного кредитования, но оставлять и некоторый капитал расширения плюс десять процентов на фонд улучшения быта рабочих. Иначе денег на масштабные капиталовложения не собрать. Уральские алмазы уже потекли тоненькой струйкой в кладовые Де Бирс, но в масштабе союзного бюджета – чистые слезы. Прирост добычи золота на Алдане дает немного больше, однако этого мало даже для надежного обеспечения экспортных заказов. Правда, как ни малы получившиеся ручейки, кажется, они создают более благоприятный климат для получения товарных кредитов за рубежом.

После одобрения налоговой реформы можно выкатывать на XV съезд ВКП(б), намеченный на сентябрь 1927 года, и проект пятилетнего плана. В моем времени XV съезд, состоявшийся в декабре, утвердил лишь директивы по составлению плана. А теперь есть шансы утвердить уже сам план. Вроде Кржижановский уже почти завершил работу над двумя вариантами. И наши программы по промышленности (производства товаров народного потребления и роста благосостояния, развития станкоинструментальной промышленности и точного машиностроения, развития стройиндустрии, развития химической промышленности и развития двигателестроения) практически готовы. Начнем на год раньше, и 1927/1928 хозяйственный год станет первым годом пятилетки. И это формально мы начнем раньше на год. А фактически – на полтора. Ведь в моем времени пятилетку осенью 1928 года по существу не начали, все утрясали директивы до середины 1929 года, а то и позже.

Станки, станки… Даже та масштабная программа станкостроения, которая предлагается нами на пятилетку, не сможет сразу исправить положение. Если в Германии имеется 350 станкостроительных заводов, то у нас – только 12. Из имеющихся на мировом рынке 500 типоразмеров металлорежущих станков мы выпускаем всего лишь 24, и наша программа замахивается на расширение ассортимента лишь до 65-70 типоразмеров. Сейчас станкостроение распылено по разным трестам и главкам, специализация заводов отсутствует – один лишь ленинградский завод имени Свердлова специализирован только на выпуске станков. Отечественная продукция удовлетворяет лишь 20% текущих потребностей, а с началом пятилетки эта потребности резко возрастут. Опять все упирается в импорт!

С такими невеселыми мыслями, которые одолевали меня и после работы, я возвращался домой. Мои раздумья были прерваны почти у самого подъезда протяжным криком:

– То-очить ножи-ножницы, бри-итвы править!.. То-очить ножи-ножницы, бри-итвы править!..

Навстречу мне по переулку шел человек в замызганном сером рабочем халате, тащивший за плечами свою рабочую снасть: немудрящий станок с ножным приводом, на котором были закреплены несколько точильных кругов разного размера и разной степени зернистости. На меня пахнуло полустертыми воспоминаниями далекого детства, когда последние могикане племени точильщиков еще бродили по дворам. Тем временем человек поставил свой станок на тротуар и по двору снова разнеслось: